Читать книгу - "Любить и беречь [= Грешники в раю] - Патриция Гэфни"

Он любил ее. Она – жена его друга, но это ничего не значило. Он размышлял и молился часами, но ничего не изменилось. Он ее любил.

Где Божественная воля в этом бедствии? Это испытание? Какая тут может быть цель, кроме того, чтобы сделать его несчастным? Что бы сделал его отец в этом положении?

Это был самый бесполезный вопрос из всех: его отец никогда не поставил бы себя в такое затруднительное положение. Кристи не хотел этого, Бог свидетель, но, так или иначе, это случилось, и он одинок, у него нет ни друга, ни наставника, чтобы довериться им. На этот раз он сам назначал правила, так как двигался один, не следуя по безгрешной, проверенной временем дороге отца.

Он подумал о том вечере, когда окончательно понял, что надежды нет, что нет смысла бороться дальше, или называть то, что он чувствовал к Энни, более чистыми и разрешенными словами: восхищение, например, или привязанность. Это случилось на Празднике сбора урожая. На ней было голубое платье с малиновым шарфом, завязанным вокруг талии. Золотые серьги в ушах и черный медальон на груди. Она сама разливала рабочим-гостям эль из глиняного кувшина, раздавала деревянные тарелки с едой и корзины с хлебом, бисквиты, фрукты, сласти со сбитыми сливками. В начале вечера волосы у нее были аккуратно причесаны и скреплены гребнями, но к концу они растрепались, а ее лицо слегка заблестело от жары, и часто раздавался ее мягкий, низкий смех. Она ему казалась прекрасной цыганкой: если бы на дворе горел костер и она плясала вокруг него, он бы и глазом не моргнул.

До этого момента его чувства к ней были – по сравнению с нынешними – невинными; может быть, только из-за того, что они были так сумбурны. Но этим вечером она сияла слишком ярко, и он не мог больше не видеть того, что все это время было у него перед глазами. Он ее любил, и он желал ее. Когда она предложила ему задержаться, побыть вдвоем, наедине у нее в доме, – он бежал. У него не было выбора.

Было ли ошибкой, что он сказал ей правду? Тогда это казалось благородным поступком, но к чему хорошему это привело? Стоило ему признаться, что он любит ее, как он тут же дал ей возможность отговорить себя от возвышенного решения не видеть ее больше. Все дело в нем, а не в ней, сказал он себе, а кроме того, он по-прежнему отвечает за нее как ее священник.

Как бы она над этим смеялась! Еще громче смеялась бы, если бы знала, что он считает, будто имеет какое-то отношение к ее душе. Но для него было бы грехом совершенно ее покинуть из-за того, что его человеческая природа встала на пути долга священника. И это было правдой, а не просто удобным предлогом, чтобы продолжать ее видеть. Он был в этом уверен, потому что хорошо знал, как мучительно быть с ней рядом.

Что до Энни, он знал: она свое слово сдержит. Она назвала себя агностиком, но честь была для нее священна; кроме того, у нее не было искушения быть нечестной.

Не было искушения? Совсем не было? Это не так. Она не была совсем к нему безразлична (он понял сразу), и это было самым приятным и самым опасным в их отношениях. Он не мог позволить себе эти сладкие, но запретные мысли, потому что за этой дверью таился дьявол. То был откровенный соблазн.

Кристи прижался лбом к прохладному оконному стеклу и стал искать сил в молитве.

Вскоре он услышал шаги в коридоре. Уже пять часов? Но не мальчики Вутен протиснулись в его кабинет через мгновение. Это был Уильям Холиок.

– Викарий, слава Богу, вы здесь. – Вода стекала со шляпы в его руке, образуя лужу вокруг ботинок там, где он стоял. Его простое лицо, красное от холода, выражало смущение и тревогу.

– Что такое? – взволнованно спросил Кристи. – Что-то случилось в Линтон-холле?

– Угу.

– Что-то с Энни?

– Нет, она в порядке. Она у Вэнстоунов, чай пьет с дамами.

– Тогда в чем же дело?

– Посмотрите. – Холиок полез во внутренний карман куртки и вынул сложенный конверт. – Только что солдатик из Иелвертонского полка принес. Это из военного министерства. Я знаю, что там, – солдатик сказал. Его светлость умер.

* * *

Кристи ждал под черным зонтиком на краю сквера, в сорока футах от главных ворот красивого двухэтажного дома мэра в стиле Тюдор. Он и Холиок решили, что не надо говорить Энни о Джеффри на приеме у Онории Вэнстоун. Уильям скажет ей, что случилась беда, и уведет ее из дома; позже, у себя в доме, Кристи должен будет рассказать ей правду.

Из-за дождя опустели улицы и плотно закрылись окна домов. Вдали дымила кузница Джона Суона; дверь «Святого Георгия» была, как всегда, приотворена. С другой стороны, даже магазины казались заброшенными… Что скажут жители, думал Кристи, когда узнают, что всего через семь месяцев после того, как они потеряли старого лорда, у них не стало и молодого? Наступают смутные времена, и прихожане обратятся к нему за поддержкой.

Он поднял голову и увидел Энни, которая быстро шла через ворота Вэнстоунов; за ней следовал Холиок. Кристи выступил из-под роняющих дождевые капли деревьев. Она резко остановилась, когда увидела его, и что-то сердито сказала Уильяму. Управляющий виновато покачал головой. Она снова пошла вперед, несмотря на то что он протянул к ней руку. На ней был плащ с капюшоном поверх темного платья; она не воспользовалась каретой, как сказал ему Уильям, потому что в три часа была хорошая погода. Высокая, стройная и изящная, даже когда перепрыгивала через лужи в своих полусапожках, она ранила сердце Кристи; и это было отнюдь не пастырское сострадание. Помоги ему, Боже, он любил ее, и в этот момент понимал только одно: она свободна.

Он встретил ее на середине улицы.

– Кристи, что случилось? Уильям не сказал мне!

Он протянул руку к ее локтю.

– Пойдемте ко мне в дом. Там я вам скажу.

– Нет. – Ужас исказил ее черты. Она отступила. – Скажите мне сейчас.

Кристи и Холиок неловко переглянулись. Уильям мог бы теперь устраниться, и Кристи не стал бы винить его за это. Но управляющий не покинул его; он стоял посреди улицы, невозмутимый и честный, готовый исполнить свой долг.

Но трудное дело, как всегда, должен был сделать Кристи.

– Это плохие известия. Пришло письмо от военного министра.

– Джеффри! – Она поднесла руку ко рту. Он кивнул.

– Это произошло четырнадцатого числа этого месяца. Был сильный шторм рядом с Балаклавой, он был в это время на госпитальном судне в бухте. Тридцать кораблей пошли на дно. Он пропал.

Слезы наполнили ее глаза. Она закрыла лицо руками. Кристи и Холиок нащупали свои платки и неловко протянули их. Они обменялись мрачными взглядами, по-мужски поддерживая друг друга, пока Энни стояла тихо и неподвижно. Ее лицо было скрыто капюшоном и белыми пальцами. Порыв ветра принес сбоку холодные капли дождя, и она вздрогнула.

Кристи сказал:

– Пошли, – и взял ее под правую руку. – Я провожу вас домой, Энни. Там горит огонь. Мы можем согреться.